Новости мира науки

Как вытащить себя из болота за волосы? (26.06.2010)

В пятницу, 25 июня, в Санкт-Петербурге продолжила работу первая международная конференция «Научная диаспора и будущее российской науки». В ней приняли участие учёные из США, Германии, Великобритании, Нидерландов – известные деятели, выросшие и созревшие в научных школах России, уехавшие в другие страны, достигшие там больших успехов и не потерявшие интереса к судьбам независимой российской науки.

Собравшиеся обсудили, в каких областях исследований есть потенциал для развития российской науки, каковы возможные формы сотрудничества учёных и что каждый из них может сделать для неё. Как и в первый день, активно обсуждался вопрос – сумеет ли российская наука, в первую очередь, фундаментальная, сберечь свои традиции, хотя бы частично.

Одна из главных проблем – как сохранить в стране научную молодёжь. Сейчас за её пределами работает 100-200 тысяч русскоязычных учёных. В России же во всех НИИ и других научных заведениях – примерно 380 тысяч человек, из них наукой занимаются примерно 150 тысяч. Таким образом, количество русскоязычных учёных, работающих за рубежом, и тех, кто трудится в России, практически сравнялось. Как не раз говорили участники конференции, «многие из нас могли бы не стать учёными, если бы в своё время не уехали из России».

Математизация всей страны

«Россия обладает уникальным культурным богатством, – говорит Александр Виноградов, профессор математики Universita degli Studi di Salerno. – Это культурный слой, на котором выращиваются математики. Если сравнивать с английским газоном, то на его выращивание уходит триста лет, хотя он растёт, даже если его не поливать».

Виноградов считает, что будущее – за математизацией науки.

А для того, чтобы возродить былую славу российской математической школы, нужно не так и много. «Чтобы сделать российскую математику новым научным брендом, нужен миллион долларов в год, то есть четверть ноги Аршавина», – говорит учёный. Это позволило бы реанимировать не только прикладную математику, но и естественные науки в целом.

С ним согласен и Юлий Ильяшенко, профессор математики Cornell University: «Несколько десятков математиков работает в России. Это очень мало. Именно в недрах университетов рождаются инновации. Для России же характерно вкладывание больших денег во что-то пустое, вот и получается “инновационный” наряд короля». А король-то голый.

«В Европейском университете в Санкт-Петербурге есть англоязычная магистратура, которая пользуется хорошим спросом среди студентов из разных стран. Причина – в ценовой конкуренции: у нас обучение стоит 12 тысяч долларов в год, в Гарварде – 36 тысяч долларов. Может быть, стоит предлагать математическое образование на английском языке, ведь в этой области России пока есть что продать», – предложил Олег Хархордин, ректор Европейского университета в Санкт-Петербурге.

Будьте ближе к жизни

Георгий Дерлугьян, профессор социологии Northwestern University, рекомендовал отойти в этой области науки от надуманных, никому не нужных тем, абстракций, добавить задора и начать изучать реальные явления, например, рассмотреть процессХодорковского или бандитов в Санкт-Петербурге. И начать популяризацию научных знаний, ведь чтение таких журналов, как «Знание – сила», «Техника молодёжи» и других – уходит в прошлое.

«Раз столько учёных уехало из России, то и России надо привлекать иностранных специалистов, может быть, и американских, – говорит Артём Оганов, профессор, глава лаборатории State University of New York at Stony Brook. – В этом сильны США, а теперь и Китай. Для начала нужно, чтобы в России признали научные степени других стран. Вот у меня кандидатская была в Великобритании, докторская в Швейцарии, и ни та ни другая в России не признаётся – официально я могу претендовать только на должность лаборанта».

Опять китайский опыт

«В России исчезает аспирантура. Здесь надо обратиться к опыту Швейцарии, Испании, других стран», – говорит Вадим Калошин, учёный из University of Maryland at College Park. Он считает, что нужно создать аспирантуру как основное место занятости, где молодые учёные будут проводить не 2 часа в день, а круглые сутки. Для этого нужны стипендии. Тогда, если учёного спросят, чем он занимается, он сможет с гордостью сказать: «Я учусь в аспирантуре». По мнению Калошина, нужно перенимать и китайский опыт: «За математика Ганга Тиана годами боролись Принстон и Массачусетский технологический институт. И вот теперь Тиан половину времени проводит в Принстоне и половину - в Пекинском университете. Постепенно публикаций китайских математиков становится больше, и среди них есть работы довольно высокого уровня».

Об экономических науках высказался Виктор Черножуков, профессор экономики Massachusetts Institute of Technology. Он считает, что

состояние экономической науки в России можно описать как катастрофу.

«Это видно и по публикациям в научных журналах, и по пробуксовыванию экономических реформ, – говорит он. – Наша реформирующаяся экономика не может себе позволить иметь слабую экономическую науку. России нужно как минимум 100 учёных в этой области, которые бы читали лекции в 5-6 городах страны».

Будьте реалистами — требуйте невозможного

Ян Фёдоров, профессор The University of Nottingham, предложил учредить исследовательскую премию, аналогичную премии Гумбольдта в Европе. Она должна составлять около 100 тысяч евро. Претендовать на неё смог бы любой исследователь вне зависимости от гражданства. При этом он должен в течение трёх лет провести 12 месяцев в России в научном институте или вузе по собственному выбору. Кроме того, важно предусмотреть, чтобы 15 процентов от гранта учёный был бы обязан потратить на инфраструктуру этого вуза. Он должен прочитать 12 лекций аспирантского уровня. Это будет способствовать привлечению нескольких десятков выдающихся исследователей в год. Присуждаться премия должна международной комиссией, которую нужно ежегодно обновлять на треть.

О важности создания корпуса экспертов ещё раз напомнил Андрей Номероцкий, преподаватель физики University of Oxford: «Это довольно дешёвая работа, и на западе к экспертизе стараются привлекать больше людей. Проходит три года, и считается, что эксперты устают от этого занятия и снова идут в науку, а их место занимают новые». Что-то из этого опыта можно перенять и России, плюс активнее привлекать экспертов из-за рубежа.

Крепостное право

«Я один из редких возвращенцев, – рассказывает Дмитрий Дьяконов, заместитель директора отделения теоретической физики Петербургского института ядерной физики. – Я работал в США, в Дании… Пять лет назад бросил по некоторым личным причинам работу “полного профессора” в США и вернулся в Петербургский институт ядерной физики».

Дмитрий Дьяконов считает, что произошло полное отчуждение государства от научной общественности, и нет никакой возможности влияния.

Доходит до абсурда: Минобразования использует специальный российский индекс цитирования, который просто-напросто «генератор каких-то случайных чисел». «Так, я как-то подсчитал свой РИНЦ – он оказался в 1500 раз меньше, чем мой любой западный индекс, – говорит Дьяконов. – А о том, что наш Петербургский институт ядерной физики выведен из состава Академии наук и переподчинён Курчатовскому центру, руководство института узнало только из сообщения в прессе. И вот что мы имеем через полгода: институт разорён, нет денег на оплату электричества, учёные скидываются из своих грантов. Почему с учёными поступают как с бессловесной скотиной, как с крепостными? Поэтому нужно создавать какой-то орган, который будет иметь влияние на правительство».

И снова о Петрике

«О создании каких структур можно говорить в обществе, которое пропитано коррупцией настолько, что никто на это уже не обращает внимания», – возмущается Николай Решетихин, профессор математики University of California и University of Amsterdam. Он напомнил присутствующим историю с Петриком и Грызловым: «Что случилось бы с Грызловым в другой стране? В Голландии он сидел бы в тюрьме. В Англии, возможно, тоже, во всяком случае, на этом его политическая карьера закончилась. В Америке он бы ушёл “по семейным обстоятельствам”. В Китае – даже не хочется думать, что с ним было бы. А в России он по-прежнему спикер парламента. Или ещё пример: объявление о грантах публикуется 25 июня, приём заявок до 25 июля, а к августу уже всё распределят. Как такое вообще может быть?».

«Вот, говорят, что надо самому себя тащить из болота за волосы, – отмечает Сергей Фомин, профессор математики University of Michigan. – Но это противоречит законам физики! Нужна опора, только тогда получится выбраться. Во многих странах это поняли, и там не боятся опираться на науку».

В поддержку учёных-шпионов

Дмитрий Зимин, основатель Фонда некоммерческих программ «Династия», призвал собравшихся активно высказывать свою позицию по отношению к учёным, которые отбывают наказание в тюрьмах.

«Это метастазы от советского времени, это то, что нужно искоренять, – отметил он. – Учёным из диаспоры следует напоминать представителям власти, с которыми они так или иначе встречаются, о том, что мнение научного сообщества по этому поводу игнорируется».

Вместо ПМЖ – ПНЖ

Олег Хархордин, ректор Европейского университета в Санкт-Петербурге, подытожил работу двух дней конференции: «Голос тех, кто собрался здесь, пока вся президентская рать поехала перенимать опыт в Стэнфорд, должен быть услышан. Мы планируем издать сборник выступлений, он будет как в электронном виде, так и в бумажном – разошлём его по всем ведущим университетам мира. Может быть, надо проводить Петербургский научный форум – по аналогии с экономическим. Расширять сеть независимого образования. А глобально – в качестве противовеса ПМЖ создавать ПНЖ – «площадки независимой жизни».

Эльви Усманова, специально для STRF.ru

Наука и технологии России

Новости мира науки

Мероприятия
Конференции
Конкурсы, олимпиады
Гранты, стипендии
Стажировки
Фонды

Образование
Семинары
Форумы
Тренинги
Курсы повышения квалификации

Полезные ссылки

О портале